Арианский спор — основной внутрицерковный конфликт в IV веке (англ.)русск., самый драматичный из всех перенесённых Церковью к тому времени^[1]. Причиной разногласий стала разница в христологических воззрениях александрийского пресвитера Ария и его стоящих на антитринитарных позициях сторонников с одной стороны и сторонниками «православной» точки зрения, основным выразителем которой был Афанасий Великий. Несмотря на то, что арианство и Арий были осуждены на Первом Никейском соборе в 325 году, в царствование Констанция II ариане смогли добиться политической победы, зафиксированной решениями ряда поместных соборов. Окончательно арианство и связанные с ним учения были преданы анафеме как ереси Первым Константинопольским собором в 381 году.

Богословская суть спора

До Никейского собора

Хронология

Основополагающей работой^[2][3] по хронологии раннего этапа арианского спора является вышедшая в 1934 году статья Х.-Г. Опица^[de] «Urkunden zur Geschichte des arianischen Streites 318–328» в которой на основе анализа немногочисленных сохранившихся документов была предложена реконструкция начала кризиса. Несмотря на то, что после выхода данной работы не было найдено новых источников, предложенная Опицем хронология была в ряде работ подвергнута ревизии. Тем не менее, в 1988 году хронологию Опица в своём фундаментальном труде об истории арианского спора принял епископ Р. Хэнсон^[en][4].

Традиционно, начиная с Тиллемона, опирающегося на датировку одного из посланий Афанасия Великого, датой начала спора считается 318 год^[7]. Эту же дату современные исследователи получают и из других соображений.

Реконструкция хода событий

Сведения о происхождении и образовании Ария очень скудны^{[прим. 1]}. Вероятно, он родился в Ливии^[8]; был ли он учеником Лукиана Антиохийского также уверенно сказать нельзя^[9]. До 311 года он прибыл в Александрию и был принят в клир. Приняв участие в церковном расколе на стороне мелитиан, за что был отлучён архиепископом Петром. После смерти последнего Арий примирился с его преемником, сделался пресвитером и даже считался кандидатом на епископскую кафедру. Согласно Филосторгию, при избрании Александра отказался в его пользу от поданных за себя голосов. В дальнейшем ариане объясняли это событие благородством его души, а православные считали причиной уклонения Ария от православия его личную обиду от неизбрания епископом Александрийским.

Занимая пост пресвитера оной из церквей Александрии, Арий имел возможность длительное время излагать своё учение. Время появления арианства точно не известно и по этому поводу существен несколько мнений^[10]. Широкую известность оно получило после того, как Арий вступил в спор с епископом Александром, употребившим в публичном обсуждении выражение «Бог есть Троица во Единице и Единица во Троице». Против Ария, усмотревшем в этом выражении савеллианство, вначале выступил александрийский архипресвитер Коллуф, затем Арий проиграл в публичном диспуте, после чего Александр отлучил его от церкви.

Отлучение не остановило распространение учения Ария. Вместе с ним от церкви отпало значительное количество простых прихожан, до трети пресвитеров и несколько епископов^[11]. Недовольный мягкостью проводимой Александром против ариан линии, Коллуф обвинил последнего в потворстве еретикам, объявил себя епископом и сам, не будучи хиротонисан, стал самовольно рукополагать пресвитеров. В ответ на это Александр стал действовать решительнее, в 320 или 321 году собрал в Александрии собор, на котором Арий был снова отлучён.

Отправившийся в Палестину Арий нашёл там не только поддержку в лице Евсевия Кесарийского, Аэция Лиддского и Павлина Тирского, но и нового противника в лице Макария^[en], епископа Иерусалимского. Написанное около 320 года письмо Ария с обращением за поддержкой к «солукианисту» Евсевию Никомедийскому, с тем чтобы тот примирил его с епископом Александром, выявляет произошедший к тому времени раскол в Церкви Палестины на «православный» юг (Иерусалим и Газа) и арианский север^[12]. Ходатайство Евсевия оказалось неудачным. По мнению В. В. Болотова это было связано с тем, что ставшая в то время столицей Римской империи Никомедия претендовала на первенство на Востоке, и тон послания Евсевия предполагал право столичного епископа на вмешательство в египетские дела^[13]. Арий после этого стал активнее пропагандировать своё учение, прибегнув, как утверждает Филосторгий, даже к сочинению песен для матросов и мельников. Со своей стороны, Александр также стал рассылать послания епископам других Церквей, объясняя причины отлучения Ария.

В таком состоянии, когда стало ясно, кто из епископов поддерживает какую сторону, о конфликте стало известно императору Константину. Первая его реакция, обусловленная политическими причинами — необходимость сохранения церковного единства, поддержание политической стабильности в Египте, была благоприятна арианам. Существенное влияние, помимо Евсевия Никомедийского, чья близость Лицинию его несколько дискредитировала, оказывал епископ Евсевий Кесарийский, также не считавший взгляды Ария опасными. Император решил взять на себя роль посредника, обратившись с посланием к Арию и Александру. В нём о предлагал оставить этот спор. Подателем этого письма император избрал епископа Осия Кордубского, который, прибыв в Александрию, понял, что вопрос на самом деле требует серьёзного подхода к его решению. Поскольку к тому времени требовал решения также вопрос об исчислении пасхалий, было принято решение о проведении Вселенского Собора.

Вероятно также, на основании открытых в 1905 году документальных свидетельств, несколько ранее собора в Никее состоялся собор в Антиохии, на котором Арий, его учение, и его наиболее упорные сторонники — Феодот Лаодикийский, Наркисс Нерониадский и Евсевий Кесарийский были осуждены^[14].

Борьба на Никейском соборе

Участники

Общее количество участников собора не известно. Евсевий Кесарийский сообщает от 250 епископах, по Евстафию Антиохийскому их было 270, Константин Великий говорит о 300 и более. Ставшее традиционным число 318 появляется впервые, вероятно, в 359-360 году у Илария Пиктавийского, а затем у Василия Великого в 362 году. Таким образом, в соборе принимала участие примерно шестая часть всех христианских епископов^[15]. Каждому епископу, вероятно, было предоставлено право иметь при себе двух пресвитеров и трёх служителей^[16], доводя, таким образом общее количество участников до 1500 — 2000 человек^[17].

Источники указывают разное число арианских участников собора. Геласий Кизикский^[en] и Руфин Аквилейский говорят о 17 арианских епископах, не называя их по именам, Феодорит Кирский поимённо называет 13, а Филосторгий 22 епископа. С другой стороны, список Филосторгия, вероятно, неверен, так как пять названных в нём имён у Афанасия причислены к православным. Бесспорными арианами среди ни бы были Евсевий Никомедийский, Павлин Тирский, Феона Мармарикский, Секунд Птолемаидский, Минофант Эфесский, Феогнис Никейский и Марий Халкидонский^[18].

Противники арианства, хотя и были гораздо многочисленнее, были разделены на несколько групп, которых обычно выделяют три. Небольшая группа образованных убеждённых противников Ария, возглавляемая Александром Александрийским, Евстафием Антиохийским и пресвитером Афанасием. Многочисленную группу образовывали епископы без богословского образования, для которых тезис Ария о том, что Сын Божий есть творение, а не истинный Бог и что Его Божественное достоинство основывается на нравственных заслугах, был неприемлем. Третью группу составляли богословы старой школы, находящиеся под влиянием сочинений Оригена. Они не принимали учения Ария, но методы борьбы с ним Александра они считали слишком радикальными и способными привести к савеллианству. Отсутствовавшие в Священном Писании понятие др.-греч. οὐσία («сущность^[en]»), смысл которого был не вполне к тому времени понятен, было для них подозрительно^[19].

Ход соборных рассуждений

Свои рассказы о ходе Никейского собора оставили Афанасий Великий, Евстафий Антиохийский, Евсевий Кесарийский. В своей «Церковной истории» Созомен сообщает об организационной стороне мероприятия. Ещё до официального открытия, состоявшегося, вероятно, 14 июня 325 года^[20], были проведены предварительные заседания, на которые приглашали Ария. Там участники собора «вступали в рассуждения. Однакож исследование их, как обыкновенно бывает, послужило только источником к различным вопросам: одни советовали не делать нововведений в преданной из древности вере, - и это были особенно те, которым простота нравов внушала бесхитростно принимать веру в Бога, а другие утверждали, что древнейшим мнениям не должно следовать без поверки их.» Первым делом после открытия собора, император распорядился предоставить участникам собора обвинения против своих коллег, а затем распорядился сжечь эти доносы, а рукописи оставить без рассмотрения^[21].

Поскольку рабочих документов собора не сохранилось, ход дебатов может быть восстановлен только приблизительно. Догматические рассуждения, начавшиеся сразу после торжественного открытия, открыл Евсевий Никомедийский, не считавший учение Ария противоречащим догматам Церкви, изложил символ веры, в котором явно стояло слово др.-греч. κτίσμα («творение»). Этот символ был отвергнут большинством участников, что предрешило осуждение крайностей арианства собором^[22]. Дальнейшие прения были посвящены выработке новых формулировок, в процессе которого выяснилось, что попытки опровергнуть арианские формулировки исключительно цитатами из Священного Писания невозможно. После того, как это стало ясно, Евсевий Кесарийский предложил достаточно неопределённый символ веры, базирующийся на тезисе о непознаваемости отношения Бога Сына и Бога Отца. По инициативе императора к нему было добавлено слово др.-греч. όμοούσίος («единосущный»), что, вопреки первоначальным намерениям Евсевия, придало символу определённость. С внесением некоторых терминологических уточнений Кесарийский символ лёг в основу Никейского символа веры^[23].

В результате возникшей определённости и невозможности перетолковать символ веры, его можно было только либо принять, либо не принять. Арий и четыре его сторонника предпочли не принимать (Евсевий Никомедийский, Феогнис Никейский, Феона Мармарикский и Секунд Птолемаидский) и были отправлены в ссылку. По другим сведениям, Евсевий и Феогнис отказались только подписать анафематствование Арию, а сам символ подписали. Филосторгий добавляет, что они подписали символ с добавленной буквой «ι», получив в результате др.-греч. όμοιούσίος («подобосущный») что, однако, не спасло их от ссылки. Победившие их противники разъехались с убеждением в правильности осуждения учения Ария, но с сомнением в том, что избранные полемические средства не заключают в себе других опасных крайностей^[24].

Тем не менее, с глубокой радостью приветствовал результаты деятельности собора император Константин; вместе с некоторыми другими епископами он думал, что теперь, после торжественного провозглашения обязательного для всей церкви исповедания, прекратятся все раздоры и несогласия между епископами, и в церкви настанут давно желанные мир и тишина. «Что ни злоумышлял против нас диавол, — писал император к александрийской церкви после собора, — все (теперь) уничтожено в самом основании; двоедушие, расколы, смертельный яд несогласия — всё это победила светлая истина; то, что единогласно признано тремя стами святых епископов, есть ничто иное, как мысль Самого Сына Божия»^[25].

После Никейского собора

Действительность скоро разрушила эти радостные надежды. Догматическая победа над арианством, так быстро достигнутая в Никее, опередила собой историческую победу в церкви, и первый вселенский собор на деле не только не прекратил начатые Арием споры, а напротив, сам стал прямой причиной новых движений и осложнений. Признаки начинавшейся реакции Никейскому собору показались очень рано. Не прошло и три года после его окончания, как были вызваны из ссылки Арий и его влиятельные сторонники — Евсевий Никомидийский и Феогнис Никейский. Вскоре затем последовали в изгнание один за другим ряд наиболее видных защитников никейского символа и, наконец, весь Восток оказался противником собора. Хотя Никейский символ не был отвергнут или осужден, но он был забыт и отчасти заменен рядом других формул.

Причины возникновения антиникейской реакции

«Козни ариан»

Длительное время в церковной истории преобладал взгляд на антиникейскую реакцию как результат влияния на ход церковных дел возвратившихся из ссылки ариан, а также же в менявшихся распоряжениях константинопольского дворца и в придворных интригах^[27]. Однако, ариане и до никейского собора представляли собой незначительную группу богословов, стоящую особняком в церкви, но и эта небольшая группа потерпела в Никее полный разгром. Единодушное осуждение, которому она подвергнута была отцами собора, показало ей, что её доктрина не имеет для себя почвы ни в исторических традициях, ни в церковном сознании, и не может рассчитывать на распространенность. Удар, нанесенный Никейским собором арианству оказался настолько сильным, что оно никогда не в состоянии было оправиться от него. Строго арианские голоса вновь раздались в церкви только в 50-х годах IV века, т. е. тридцать лет спустя после осудившего их собора, когда антиникейская реакция, достигнув высшей степени своего развития, начала распадаться и в реакционных кружках обнаружилось стремление к сближению с никейским символом, но теперь арианство оказалось уже отжившей доктриной, мало привлекавшей сочувствия к себе.

В период, непосредственно после Никейского собора, на которую падает самый разгар антиникейского движения, общее на Востоке нерасположение к арианству не подлежит сомнению. Оно доказывается, в частности тем, что даже лица, несомненно разделявшие убеждения Ария, как, например, Евсевий Никомидийский, и даже сам Арий должны были очиститься от подозрений в этой ереси, представить особые официальные исповедания, свободные от крайностей первоначального арианства, чтобы получить возможность возвратиться в церковь. Таким образом, тайные ариане не только не были главными виновниками антиникейской борьбы, но сами должны были приспособляться господствующему на Востоке настроению.

Столь же мало света вносит в вопрос о причинах реакции и предполагаемое влияние двора и придворных интриг. С тех пор, как первый христианский император в присутствии представителей всего христианского мира назвал себя сослужителем епископов, события, совершавшиеся при дворе, всегда оказывали существенное воздействие на жизнь церкви и вызывали в ней соответствующие последствия. Но никакая придворная интрига, никакой случайный фаворит не могли бы вызвать того единодушного всеобщего протеста против никейского символа, какой раздался в это время на Востоке. Самое решительное намерение двора провести определенное вероизложение осталось бы бесплодным, если бы вся церковь противопоставила ему один общепринятый и точно выработанный символ.

По мнению А. А. Спасского, в истории после-никейских движений в отношении императорский двор демонстрировал следование настроениям церковного большинства. Так, первая ссылка Афанасия Александрийского произошла вопреки желаниям Константина, согласившегося на нее исключительно благодаря тому давлению, какое оказывали на него другие епископы Востока. Даже в моменты наибольшего влияния двора на дела церкви, как это было в последние годы правления Констанция, ему не удавалось осуществить на практике свои политические планы; догматическая борьба развивалась своим путем, независимо от двора и часто против его намерений^[28].

Внутрицерковные факторы

Богословские новации, введённые Никейским собором, оказались слишком радикальными для большинства епископов Востока. Длительная борьба с ересями породила в них страх перед новыми словами, не подтверждёнными высшим авторитетом; Александр Александрийский отказывался «причислять к благочестивым людям того, кто дерзает простирать свою пытливость»^[29] до исследования тайн веры. Осудив на соборе арианство, участники собора, возможно под влиянием обстановки и того, что новое понятие было произнесено с высоты царского, согласились на введение слова «όμοούσίος» как единственного, способного противостоять арианским толкованиям. Таким образом, если для образованного меньшинства введение данного термина имело положительный смысл, как лучшее выражение учения церкви, то для консервативного^{[прим. 2]} большинства оно было только полемическим средством в борьбе против арианства^[30].

Приведённое Феодоритом Кирским послание Евсевия Кесарийского пастве с разъяснением Никейского символа веры содержит минималистическое толкование слова «единосущный» как на указание на отличие от творений, «с которыми Сын не имеет никакого сходства». Само же слово было принято «имея в виду цель сохранить мир и не отпасть от правого образа мыслей»^[31]. Разъехавшиеся по домам епископы, выйдя из под влияния внешней обстановки, усомнились в правильности принятого решения. Старшие из них ещё помнили антиохийский собор 269 года, осудившие не только Павла Самосатского и савеллианство, но и употребление слова «όμοούσίος»^[32]. Эти опасения через пять лет подтвердило осуждение одного из лидеров «никейцев», Евстафия Антиохийского^[33]. И если существовали сомнения в правильности осуждения антиохийского патриарха, то савеллианство Маркелла Анкирского, осужденного на Константинопольском соборе в 336 году, было несомненным. То, насколько значимым для внутрицерковной жизни было осуждение Маркелла видно, в частности, из того, что в своих созданных до 339 года сочинениях Афанасий Александрийский заменял «όμοούσίος» другими словами^[34].

Таким образом, протестуя против Никейского символа веры, восточные епископы руководствовались возвышенными соображениями — сохранить веру в той неприкосновенности, как она была получена от древности, изъять из неё нововведения; протестующие против Никейского символа не разделяли арианских убеждений в их строгой форме^[35]. Дополнительно к этому, западные епископы сталкивались с невозможностью адекватно передать на латыни технических греческих терминов^[36].

Культурно-исторические факторы

Антиникейская реакция нашла поддержку также в большей части полуязыческого, полухристианского городского населения империи. Несмотря на переход главы государства в христианство, язычники всё ещё численно превосходили христиан. Большое количество людей меняли свои религиозные убеждения руководствуясь внешними соображениями. Распространено было принятие христианства только номинально, откладывая совершение крещения до момента непосредственной близости смерти или другого подходящего случая. По мнению А. А. Спасского, такому колеблющемуся обществу было ближе арианство. Его идея единого высшего существа была близка современной языческой философии, а учение о Сыне Божием как полубоге роднило его с языческим представлением о богах^[37]. Вероятно, зачитывавший своё арианское сочинение в сирийских церквях «Синтагматион» Астерий Софист имел некоторый успех^[38], чем доставлял беспокойство Афанасию Великому^[39]. Известно, что возродивший в 350-х годах радикальное арианство Аэций Антиохийский^[en] был духовником Галла и другом Юлиана Отступника, которого безуспешно пытался склонить к христианству^[40].

Также в обществе защитники Никейского собора воспринимались как носители аскетических идей. Афанасий Великий, Аполлинарий Лаодикийский, Василий Великий, Епифаний Кипрский стояли в тесной связи с возникавшим в то время монашеством, покровительствовали ему или даже сами были известными аскетами; их торжество могло привести к ужесточению общественной нравственности. С другой стороны, моральные воззрения ариан были существенно ближе к господствовавшим в то время взглядам. И если сам Арий был человеком безупречной нравственности, то его последователи смотрели на данную проблему шире^[41]. Известно высказывание Аэция, переданное Епифанием Кипрским, узнавшего, что один из его учеников впал в грех с женщиной: «это ничего не значит, это телесная нужда и отправление, то же, что ковыряние в ухе…, это случается по природе и кто это делает, не грешит»^[37].

Политические факторы

Ещё одной причиной, заставившей императора Константина лишить своей поддержки защитников Никейского собора, стало общее изменение религиозной политики^[en]. Начиная с XIX века излагаемая церковными историками версия, связывающая этот поворот с придворными интригами перестала удовлетворять исследователей и было предложено несколько других версий. Согласно А. А. Спасскому, причиной этому стало поражение фракции западных епископов во главе с Осией Кордубским что было, возможно, связано с казнью Криспа и убийством Фаусты^[42]. Также существует гипотеза, объясняющая поражение «никейцев» неблагоприятным для них стечением обстоятельств, приведших к осуждению на Антиохийском соборе Евстафия Антиохийского^[43].

Вероятно, именно на Антиохийском соборе обвинения с Ария были сняты, однако он предпочёл вернуться из изгнания после личного обращения к нему императора. Это произошло зимой 327 года^[44].

Продолжение конфликта при жизни Константина Великого

Возвращение ссыльных

Секунд Птолемаидский и Феона Мармарикийский были смещены и сосланы Константином. Когда они были возвращены и восстановлены в своих епархиях не известно, но это случилось до 335 года^[45]. Созомен сообщает, что некоторое время спустя после собора Евсевий Никомедийский и Феогнис Никейский распространили документ, в котором объясняли, в каком смысле они приняли Никейский символ. Тем не менее, вскоре (по Филосторгию — через три месяца после собора^[46]) они всё же были изгнаны. Причины этого шага Константин объяснил в своём письме к церкви Никомедии, из которого следовало, что Евсевий оказал гостеприимство александрийским арианам.

Тем не менее, уже в конце 326 года Константин вступил в переписку с Арием, который в одном из своих посланий высказал своё исповедание веры, признанное придворными епископами вполне православным^[47]. Произошло ли окончательное примирения Ария, Евсевия Никомедийского и Феогниса Никейского с церковью на состоявшейся зимой 327—328 года «второй сессии Никейского собора» и имела ли вообще место эта «сессия» — дискуссионный вопрос. Помимо указанной переписки, подтверждением факта проведения «второй сессии» является сопоставление утверждений что, с одной стороны, Александр Александрийский умер через пять месяцев после Никейского собора и, с другой стороны, что это произошло 27 апреля 328 года. В целом не считающийся достоверным источником^[48], Филосторгий подтверждает проведение собора в Никомедии через три года после Никейского собора^[49]. Вопрос о том, была или нет вторая сессия Никейского собора является дискуссионным. Шварц, Опиц, О. Сеек^[de], Э. Штайн^[de] и ряд других историков признавали факт её существования. Более поздние исследователи полагали возможным, в крайнем случае, проведение собора в Никомедии, но не повторный сбор участников Никейского собора^[50].

Беспорядки в Антиохии

Уже возможно в начале 328 года^[51] (разными исследователями называются даты от 326 до 331 года; относительно того, произошло ли это событие до или после возвращения ссыльных, также есть разные взгляды^[52]) вступивший в конфликт с возвратившимися из ссылки арианами епископ Евстафий Антиохийский сам был изгнан на состоявшемся в Антиохии соборе. Вероятно, это было проявлением направленной на достижение религиозного мира политики императора, согласно которой принявшие Никейский символ ариане оказывались предпочтительнее православных возмутителей спокойствия^[53].

Вслед за смещением Евстафия в Антиохии вспыхнули беспорядки, в ходе которых случился страшный пожар и, по выражению Евсевия, «враждебная добру зависть» едва не разрушила до основания город^[54]. Патриаршество преемника Евстафия, Павлина Тирского продолжалось шесть месяцев до его смерти (330), а затем меньше двух лет длилось патриаршество Евлалия (331 — 332)^[55]. Смерть каждого из них также сопровождалась народными волнениями. Евсевий Кесарийский в своей «Жизни Константина» возлагает вину за эти события на смещённого Евстафия. Далее Евсевий приводит три письма Константина, из которых следует что народ Антиохии проявил сильное желание видеть своим епископом Евсевия Кесарийского, но император убедил их принять Евфрония^[56].

Борьба за власть в Александрии

Из шестого правила Никейского собора и послания Константина к церкви Александрии известно, что на соборе произошло примирение с мелитианами, разногласия с которыми носили организационный характер и касались вопроса о праве назначения епископов. Не известно, принимал ли сам Мелитий^[en] участие в деятельности Никейского собора, но назначенные им епископы принимали и не были осуждены; на «второй сессии» Никейского собора были выработаны новые меры по примирению с мелитианским духовенством. Александр Александрийский отказал прибыть на собор, а затем не пожелал принять в общение Ария^[57]. Настойчивое желание Александра назначить своим преемником Афанасия столкнулось с упорным противодействием мелитиан.

Источники приводят противоречивые сведения о событиях, приведших к занятию Афанасием александрийского престола, некоторые из них излагают даже несколько версий сразу^[58]. Однако можно считать достоверным, что после смерти Александра, произошедшей в отсутствие Афанасия, мелитиане добились избрания епископом Феоны, умершего через три месяца после избрания. Вернувшийся вскоре после его смерти Афанасий смог занять патриарщий престол. Однако обстоятельства, при которых это произошло, вызвали возмущение мелитиан. Непримиримая по отношению к ним позиция Афанасия, а также отказ примириться с Арием и его сторонниками, привели к тому, что когда мелитиане отправили летом 330 года делегацию в Никомедию с жалобами на нового епископа, они встретили там поддержку со стороны столичного епископа Евсевия. Образовавшийся между арианами и мелитианами альянс оказался достаточно сильным, чтобы в после неудачи на соборе 334 года в Кесарии Палестинской годом позже, на собранном в Тире соборе, отправить Афанасия в ссылку^[59].

Политическая борьба и победа арианства (325 — 357)

Внутреннее разложение и поражение арианства (357 — 381)

Стороны конфликта

«Ариане» и «никейцы»

Традиционное в церковной историографии противопоставление «ариан» и «никейцев» не является достаточно точным. Роль самого Ария в «арианском споре» не значительна. Более того, полемисты IV века часто использовали ярлык «арианин» без проверки учения и мотивов своих оппонентов. Как и в случае с большинством других ересей, «арианство» было скорее кратким указанием на доктринальные отклонения, чем юридически точным определением.

Определение «арианин», вероятно, является изобретением Афанасия, которому оно служило любимым, наряду с «ариоманиак» обозначением оппонентов^[60]. Однако только в 341 году, из послания папы Юлия I, восточные епископы узнали, что они «ариане». За год до этого, их делегация прибыла в Рим с целью попытаться объяснить законность низложения Афанасия, Маркелла Анкирского и Асклепия Газского, а также обосновать законность избрания Писта на александрийский престол. Воспользовавшись случаем, папа созвал собор, на который восточные епископы не явились под предлогом того, что по поводу этих епископов уже принято решение другими соборами. Результатом стало упомянутое выше письмо, в котором Юлий идентифицировал стороны конфликта как «держащиеся Евсевия» (по имени Евсевия Никомедийского) и «держащиеся Афанасия», первые также были названы «арианами». При этом причина использования данного слова была связана с тем, что Пист был отлучён от церкви епископом Александром, после чего был рукоположен епископом, сторонником Ария^[61].

Восточные епископы были потрясены таким определением. Собравшись на соборе по случаю освящения храма в Антиохии в 341 году, они составили ответное послание, в котором утверждали, что они не последователи Ария и выражали недоумение, как они, епископы, могут следовать за пресвитером. Их вера является изначальной, и то, что они приняли его, не означало, что они следуют за ним^[62].

Аналогичным образом, противоположная сторона конфликта в течение нескольких десятилетий после Никейского собора не ссылалась на него и не использовало слово «единосущный». В «Речи против ариан», датируемой 339 годом, Никейский собор не выступает для Афанасия в вопросах положительных норм веры. Понятие «единосущный» впервые защищается им в относящейся к периоду между 345 и 355 годами «De decretis»^[63].

«Александрийцы» и «антиохийцы»

Примечания

Комментарии

Источники

Литература